|
|
|
Андрей Громов
Это было очень странное мероприятие — координационное совещание руководителей правоохранительных структур. Прошло оно в минувший понедельник в здании Генпрокуратуры РФ на Большой Дмитровке и посвящено было борьбе с организованной преступностью. Председательствовал на совещании генеральный прокурор Владимир Устинов, а присутствовали буквально все (даже те, кому исходя из принципа разделения властей на подобных совещаниях присутствовать вроде бы и не пристало): директор ФСБ, глава МВД, министр юстиции, глава службы по контролю за оборотом наркотиков, председатели Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов. Открыл совещание сам Владимир Устинов. Собственно, его речь была единственной открытой частью этого мероприятия, но она очевидно стоила того. Устинов говорил столь жестко, пафосно и бессодержательно, что речь его трудно было воспринять иначе как политический манифест. А почему, собственно, и нет? Что сказал генпрокурор? «Организованная преступность приобрела в России характер национальной угрозы»; «сегодня оргпреступность проникла во властные структуры и правоохранительные органы»; «группировки и мелкие банды образца 1991 года трансформировались в строго вертикальные системы, обладающие межрегиональными и международными связями»; «оргпреступность поразила практически все сферы — политическую, экономическую, социальную»; «организованные преступные группы и сообщества сегодня действуют практически в каждом субъекте федерации, они отметились во всех без исключения крупных городах, нагло действуют в приграничных районах. Они прочно обосновались на таможенных постах и чувствуют там себя комфортно». Все это говорилось тоном, предполагающим откровения (что в принципе характерно для речей господина Устинова), однако он не разъяснял, что конкретно имеется в виду: что он называет оргпреступностью, когда она появилась, почему только сейчас он об этом заговорил и с кем призывают бороться — с бандитами, бизнесменами, чиновниками? При этом для всех очевидно, что «банды образца 1991 года трансформировались в строго вертикальные системы» не вчера, а в середине 90-х и после этого еще несколько раз трансформировались. Причем, по общему представлению, трансформация эта всегда шла под непосредственным кураторством самой правоохранительной системы. В представлении как обывателей, так и экспертов сегодня никакой организованной преступности вне сферы контроля силовых структур нет. Так это или не так, неизвестно, но таково общественное мнение. Однако генпрокурор говорил без какой-либо оглядки на общественное мнение, а потому речь его напоминала смелые выступления партийных руководителей времен ранней перестройки (тогда так же началась активная борьба с оргпреступностью, завершившаяся через несколько лет полной и безоговорочной победой последней). Но при всей неконкретности речь Устинова ясно сигнализировала одно: силовики заявляют о себе как о публичной общественно-политической силе. Вопрос в том, какие все-таки конкретные задачи собирается решать эта сила. Об этом позволяют судить как информация о закрытой части совещания, так и мнения экспертов. Принудительная консолидацияПо нашим сведениям, основной доклад делал замминистра внутренних дел Андрей Новиков, который сообщил, что борьба с оргпреступностью будет вестись теперь по новой системе. Спецподразделения не будут распылять силы, а сосредоточатся на самых опасных группировках, влияющих «на политическую и экономическую обстановку в стране и отдельных регионах». Под это дело создадут базу данных, в которую будут занесены все сведения об этих преступных группах и их лидерах. Все же остальные, незначительные, дела будут переданы в регулярные подразделения правоохранительных органов. «Не надо называть ни речь Устинова, ни само совещание бессодержательными, — говорит эксперт по структурам безопасности Владимир Поляков, — содержания тут было хоть отбавляй, только направлено оно внутрь правоохранительных органов. Силовикам был дан сигнал принудительной консолидации: либо вы с нами, либо против нас. Каждый может оказаться либо тем, кто ловит 'членов оргпреступных группировок', либо, тем кто сам им является». Примерно о том же говорят на условиях анонимности и представители самих правоохранительных органов: «В отставку отправлены внесистемные люди, те, кто не вписывался в сформированные группы; это сигнал остальным, что время относительной вольности прошло и надо определяться, на чьей ты стороне». Очевидно, что координационное совещание невозможно рассматривать в отрыве от последних событий, связанных с массовой чисткой на таможне, от заявлений президента по поводу борьбы с коррупцией и серии громких отставок, произошедших буквально накануне совещания. В послании президента борьбе с коррупцией было уделено крайне мало внимания — буквально одна и далеко не самая эффектная фраза. Однако на следующий после послания день премьер-министр Михаил Фрадков, открывая заседание правительства, неожиданно заявил: «Мы примем все необходимые меры, чтобы изменить это зло, которое мешает жить и работать. И меры последуют жесткие». Говорил он именно о борьбе с коррупцией. Столь однозначное толкование послания оказалось весьма прозорливым: буквально на следующий день борьба с коррупцией стала главной политической темой. Некоторые наблюдатели даже предположили, что в одном из вариантов послания тема борьбы с коррупцией и силового передела была представлена куда шире (то есть была едва ли не главным содержанием), но в итоге пролоббировать этот вариант не удалось. Сам же президент на встрече с коллективом ВГТРК так отреагировал на прямой вопрос о связи послания и отставок: «Это, конечно, не совпадение с посланием. Когда я готовил послание, то знал, что там идет оперативная работа. Специально к посланию этого, конечно, никто не делал — работа логически подошла к тому завершению, которое мы с вами видим». Прелюдия к операции «Преемник»Проанализировав ситуацию, можно предложить три версии происходящего, которые, по большому счету, не слишком противоречат друг другу и имеют прямое отношение к «проблеме-2008». Так, первая версия: власть перед началом операции «Преемник» нуждается в мощной пиар-компании, основой которой выбрана борьба с коррупцией. Аналогия с 2003 годом, когда перед выборами было раскручено дело «оборотней в погонах», напрашивается сама собой. Однако принципиальная разница во временном промежутке до выборов дает возможность говорить о фальстарте. Вторая версия заключается в том, что представителей силовых ведомств не вполне устраивает сложившаяся конфигурация потенциальных преемников. Сегодня схема политического пиара на 2008 год выглядит следующим образом: на Медведева работают национальные проекты и социальный пиар (строительство школ, больниц, дешевого жилья, а теперь и стимулирование рождаемости), отчасти стратегия энергетической сверхдержавы. На Иванова — реформа армии, укрепление обороноспособности и все, что связано с силой и мощью российской державы. Для силовиков в этой схеме не осталось места. Это их, очевидно, не устраивает, и они хотят выбить себе пространство. Борьба с коррупцией — то, что может сделать их ключевыми игроками на политическом поле. Отчасти это открытая политическая борьба с теми, кого принято называть либералами во власти. Об этом свидетельствует, например, жесткое выступление Грефа на последнем заседании правительства. В ответ на дежурные слова Фрадкова об ответственности бизнеса Греф резко возразил, что «вся беда в чиновниках и несовершенстве законов», после чего развил свою мысль, заявив о «беспределе чиновников» и повсеместном шантаже, которому подвергаются собственники и менеджеры. Однако чтобы реализовать свои амбиции, силовикам нужна консолидация. До сих пор слово «силовики» означало некую аморфную группу представителей всех правоохранительных органов. Борьба же с коррупцией создает и потребность, и неплохие условия для консолидации. Ну и, наконец, третья версия — самая банальная, но вполне реалистичная. Власть и вправду озабочена борьбой с коррупцией и считает нынешнее положение вещей неприемлемым для дальнейшего развития страны. Для того и инициировала нынешние процессы. Причем кроме общегосударственных задач борьба с коррупцией может объясняться и тактическими. Успех операции «Преемник» в долгосрочной перспективе зависит от того, насколько эффективно будут работать государственные институции. То есть будущий президент должен получить работающие государственные механизмы, а не конкретных людей, по сути, эти механизмы приватизировавших. Ситуация, при которой личные интересы чиновников (в том числе и контролирующих силовые ведомства) столь конкретны, при смене власти может привести к потере управляемости страной. Даже если предположить глубокую политическую прагматичность нынешних руководителей, то и в этом случае реальная борьба с коррупцией — путь сохранения своей власти и доминирующего положения в политике и экономике на ближайшие годы. В этом контексте ключевым вопросом становится вопрос контроля за процессом борьбы с коррупцией. Пока все это выглядит как реализация сценария Генпрокуратуры, однако далеко не факт, что именно этот сценарий будет развиваться дальше. Сегодня в кулуарах Генпрокуратуры вдруг заговорили о вероятной отставке своего шефа и людей из его ближайшего окружения. Возможно, эти слухи не имеют под собой никаких оснований, но и они тоже создают политическую реальность, которая будет определять дальнейшие действия ключевых игроков.
|
|
|